Часть 1
Часть 2
Часть 3
Евгений Савойский: личность и вклад в историю - часть 4
Последний кусок - обо всем остальном мирном.
Войны Карл VI вел куда реже, чем его предшественники. Зато развернул бурную дипломатическую деятельность, которой раньше Габсбурги в сравнении с Бурбонами явно пренебрегали.
Евгений Савойский время от своих 19 до 55 провел на войне (только с небольшими перерывами в 1700 и 1715), а после (с 1719 года) для него начинался период 14-летнего мира (до начавшейся в 1734 году войны за Польское наследство). Про него говорили, что война была его страстью, тогда эти годы должны были получиться весьма холодными. Может, напротив, стареющий герой империи нуждался в отдыхе. Сам он не признавался ни в первом, ни во втором. Была это просто дань возрасту или кабинетная работа, действительно, была для него тяжелее, но за эти 14 лет принц Евгений устал и постарел на все те годы, которые раньше, казалось, проходили мимо него...
Принц Евгений. Его «загородный домик» - то есть дворец Бельведер (Это здание - Верхний Бельведер. Здесь, кстати, в 1955 году подписывали независимость Австрии)
читать дальшеВ 1713 году была принята Прагматическая санкция - документ вообще важный и сложный, но здесь отмечу два момента: провозглашение единства всех габсбургских земель и новый порядок наследования, по которому за неимением мужского отпрыска, наследником первой очередности становились дочь.
Все правление Карла VI австрийская дипломатия воевала за признание Прагматической санкции сначала всеми землями короны, потом и всеми заграничными соседями.
Хотя Евгений Савойский откровенно заявил императору, что единственная гарантия Прагматической санкции это полная казна и боеспособная армия, заниматься последующими дипломатическими выкрутасами пришлось в первую очередь ему.
Принц Евгений в роли руководителя австрийской дипломатии и разведки - вообще забавный момент. По принципу «на войне, как на войне» «благородный рыцарь», про которого говорили, что каждому его слову можно доверять, как самой истине, берется за изучение новенького для себя дела. Сам он продолжает держать очень благопристойное лицо и выполнять роль официального честного фасада Австрии. Однако, разъехавшиеся по разным столицам дипломаты получают разные скользкие задания, а переписка с ними, пестрящая шпионскими данными и отчетами о взятках и подкупах, от греха подальше держится в тайне даже от министров императора. Больше всех грязными шпионскими делами прославится граф Зекендорф, удачно выполнивший задание втереться в доверие к королю Пруссии. И хотя свои приказы он получал от принца Евгения, даже ненавидевший Зекендорфа прусский кронпринц Фридрих не свяжет эти два имени вместе. Есть в истории фигуры, которые проходят по грязи чистенькими... Чего, кстати, нельзя сказать о Карле VI, на которого обычно в укор ему вешают деятельность подопечных принца Евгения. Тогда как император просто закрывал на все глаза, требуя конечного результата. Но вот не повезло ему заработать ореол особой рыцарственности...
А вот это дворец принца Евгения в Вене и интерьерчик, видоизмененный для нужд ныне проживающего там министерства финансов. Портрет на стене сохранился с далеких времен и изображает отца принца Евгения. А на другой стенке висит и вот этот портрет матери.
С дипломатической точки зрения усилия по потрясанию перед Европой Прагматической санкцией закончились прекрасно. Карл VI мог быть доволен. А вот фактически, признавшая эту санкцию Пруссия в 1740 году предъявит свои права на Силезию. А дальше уже пол-Европы после этакого примера дружно вспомнит о жадности... Потом предшествовавшую дипломатическую возню назовут отменной комедией. Так что зерно истины в словах о единственной надежной гарантии было. Впрочем, все еще интереснее. В далеком 1700-м принц Евгений выступал чуть ли не единственным на всю Австрию противником предоставления курфурсту Бранденбурга титула короля Пруссии и дальнейшей поддержки молодого королевства. Можно смело посмертно давать медаль: «А я вам что говорил?!»
С 1714 по 1724 Евгений Савойский был штатгальтером (в данном случае - то же, что губернатором) Нидерландов, полученных Австрией после войны за Испанское наследство. (Принц Евгений, кстати, говорил императору: «Бери Баварию! Зачем нам эти Нидерланды? От них одни проблемы и вообще далеко и неудобно». Карл VI, как всегда, поступил по-своему...) От Нидерландов, действительно, было много проблем. Начиная от необходимости увеличивать армию для их обороны, и заканчивая недовольным местным населением, которое то и дело пыталось бунтовать. И даже попытка обменять Нидерланды на Баварию в 1779 предпринималась, но безуспешно. В общем, смотрите выше про медаль...
Сам принц Евгений за все время так ни разу и не занялся бельгийскими делами лично: сначала война с турками, потом заговоры врагов при дворе... В общем за него был маркиз де Прие, весьма непопулярный у местного населения.
В итоге Евгений Савойский, понимая, что к куче другой работы губернаторство уже не потянет, оставил пост. Новым губернатором стала сестра императора Мария-Елизавета, оказавшаяся куда более успешна и популярна, чем ее предшественник и.о. губернатора маркиз де Прие.
Эрцгерцогиня Мария-Елизавета.
Верхний Бельведер ночью. Вид со стороны Нижнего Бельведера. Интерьерчик XVIII века - картинка изображает принца Евгения & Ко за работой.
Мирные увлечения Евгения Савойского превратили его в заказчика дворцов, коллекционера и крупнейшего частного мецената Европы того времени.
Прежде всего, военная добыча и всяческие награды и подарки позволили ему сколотить немалое состояние, которое к концу жизни оценивалось в 25 млн. гульденов. Неплохо, учитывая, что некогда принц Евгений приехал в Вену с 20 гульденами в кармане.
Вопросик о том, насколько все было нажито честным путем, весьма и весьма спорен. Но на второго Менщикова или Мальборо принц Евгений не потянет точно. Он никогда не занимался откровенным казнокрадством - даже напротив, порой покупал армии что-нибудь за свой счет - а попытки иностранцев или своих подсунуть взятку им категорически отвергались. А что подзаработал военным грабежом... ну, это было тогда настолько общепринято, что современники, глядя на роскошные дворцы, даже не пытались высказаться о нечестности.
Из дворцов наиболее известны дворец в Вене (начат в 1693), где теперь расположилось министерство финансов и загородный дворцово-парковый комплекс Бельведер (начат в 1712 году), где в настоящее время находятся музеи, в т.ч. известная галерея модерна.
Кроме того, было еще что-то по «мелочи» - охотничьи домики, небольшой дворец на личном дунайском островке...
В Бельведере, помимо французского симметричного парка с фонтанчиками и статуями, был еще зверинец. Принц Евгений вообще любил экзотических животных, которых ему под всяческими предлогами привозили и дарили в большом количестве.
Коллекционерские пристрастия распространялись на книги и картины.
Картинам не повезло - после смерти принца Евгения они были распроданы как попало. Книгам повезло чуть больше - попав в собственность императора, они легли в основу Национальной библиотеки. Оригинально засветилась в истории гомоэротичная с виду статуя молящегося юноши, которая впоследствии перекочевала в Сан-Суси к Фридриху II - в эту статую любят тыкать пальцем, обсуждания любовные предпочтения прусского короля.
Принц Евгений и архитектор Лукас фон Хильдебрандт. Забавная картинка - принц Евгений и лев в клетке (но вообще-то зверинец выглядел совсем не так - были не клетки, а большие огороженные лужайки) А лев - зверюшка знаменитая тем, что принялся дико буйствовать в день смерти хозяина. Еще из зверинца остался знаменит орел, который летал на воле, возвращался и ел с рук.
Принц Евгений отметился большой дружеской перепиской с Лейбницем, немного - с Монтескье. Также покровительством изгнанному за вольнодумство и насмешки французскому поэту Жану-Батисту (не путать с Жаном-Жаком!) Руссо. Последний подсунул своему счастливо найденному благодетелю еще и сочинения Вольтера. Впрочем, увидев в «Генриаде» насмешки над религией Евгений Савойский выразил неодобрение (в частной форме - никакой официальности). Как ни странно, при своем бегстве от церковной карьеры, постоянной ссоре с иезуитами по поводу веротерпимости и склонности к гомосексуализму он ухитрялся еще и быть в личной жизни добрым католиком. Хотя сказать это по нему с первого взгляда было трудно.
Зато всяческие естественные права мыслящих существ и разделения властей Евгений Савойский почитывал с интересом. Впрочем, почитывал и ничего дальше. И вообще он больше интересовался математикой и естественными науками. Ну на крайний случай изобразительными искусствами и поэзией.
Сам ни разу в жизни ничего не писал - прямо-таки оригинальная стойкость к графомании, которой не избежал почти никто из великих XVIII века.
В начале XVIII века во всей Германии огромную популярность имел точно отражающий общественные настроения памфлет бранденбуржца Фридриха Крамера «Немецко-французская модная душа»:
«... Прежде немцы не восхищались французами, нынче же мы жить без них не можем. Все у нас должно быть французским: язык, одежда, блюда, мебель, музыка, даже болезни. Следует полагать, что все это завершит, конечно же, французская смерть. Древние немецкие обычаи и храбрость потеряны! И все это из-за рабского подражания чужому народу! Надменная, фальшивая, развратная французская душа, усыпившая нас сладкими словами, речами и посулами, хочет избавить нас от собственной немецкой свободы. ... Едва отлучив ребенка от материнской груди, родители начинают думать об учителе французского и танцмейстере. Во Франции никто не говорит по-немецки; у нас же, немцев, французский язык укоренился до того, что во многих местах на нем уже должны говорить сапожники, портные, дети и даже слуги. Парень, желающий стать придворной бабой, должен уметь присоединяться к болтовне, должен быть одетым в шляпку, жилет, изящные чулочки и т.д. Не важно, что у него кривой нос, выпученные глаза, горб, клыки, кривые ноги и так далее, - лишь бы он был одет a la mode frans...»
Развлечения на досуге. Оно же в компании друга, папского нунция - кардинала Альбани
Среди таких настроений французское происхождение, как следует из вышеприведенного, давало принцу Евгению и преимущества, и недостатки. С одной стороны он был именно то, чего требовало высшее общество. С другой - то, что все больше вызывало общественный протест. Впрочем, он ухитрялся нравиться и франкофилам, и франконенавистникам. В отличие от, к примеру, Екатерины II, старавшейся всячески подчеркнуть, что она русская, Евгений Савойский отнюдь не старался быть немцем. Он даже до конца дней писал по немецки с ошибками (поэтому поручал это дело доверенному секретарю), а среди его друзей почти нет коренных австрийцев - разве что Элеонора Батиани (фамилия досталась ей от мужа-венгра, потому и не немецкая, но по происхождению эта дама австриячка). Сфера его культурных интересов также лежала, скорее, во Франции, чем в Германии. Посмеиваясь над своей многонациональностью принц Евгений подписывался на трех языках: «Eugenio von Savoy» - итальянский + немецкий + французский. И говорил, что он, как итальянец, умеет мстить за оскорбления, откровенен, как немец и любит своего государя, как француз.
В общем, с национальным самосознанием у Евгений Савойского было так себе. Скорее, он по чуточку устаревшим аристократическим взглядам рассматривал себя просто, как верного слугу монарха, которого можно и выбрать по-новой, если свой родной не подошел. Патриотизм в современном понимании тогда еще только зарождался и принца Евгения счастливо обошел стороной.
Его путеводной звездой, приведшей к чуть ли не статусу национального героя, все-таки был банальный карьеризм в сочетании с аристократической непатриотичной моралью...
Император Карл VI. Орден Золотого Руна - та самя штуковина, что висит на принце Евгении по всем портретам - орден был получен в 1688 году от испанского короля за доблесть в турецкой войне
Позитивный взгляд современников на принца Евгения можно показать на примере мемуаров герцога Лирийского:
«Принц Евгений Савойский, по мнению моему, совершенный герой; нет таких добрых качеств, которых бы в нем не было: он откровенен, учтив, прост в обращении, не теряя, однако же, приличия, и горд без тщеславия; он не способен обманывать никого, и каждому слову, исходящему из уст его, можно верить, как самой истине; он красноречив, знает науки и читал много; говорит совершенно на пяти языках: латинском, французском, немецком, италиянском и испанском. Ненависть ему неизвестна, и угнетаемая добродетель всегда найдет в нем защитника. На войне он всегда весел, бдителен, внимателен и ровен, даже находясь в жесточайшем огне. Никто лучше его не знает военного искусства: это доказывают десять сражений, им выигранных. В политических делах он проницателен и изъясняется хотя в немногих словах, но очень ясно. Он ненавидит комплиментов и не терпит благодарности за оказанную им милость. Будучи справедлив в высочайшей степени, он не отречется дать удовлетворение каждому честному человеку, ежели сей, думая быть от него оскорбленным, потребует оного. Словом, это совершенный человек во всех отношениях.»
Конечно, кое-что тут спорно. Герцогиня Орлеанская, к примеру, оставила портрет дерзкого плохо воспитанного юнца, объяснив это тем, что он в детстве часто был заброшен родителями и чуть ли не бегал по улице, как беспризорник. В пользу того, что с годами принц Евгений не до конца перевоспитался, свидетельствуют порой мелькающие в его официальной переписке фразочки вроде: «Уберите уже эту занозу у меня из задницы!» (венецианцам о французском капере Клоде Форбэне) или «Преизрядные сукины дети» (герцогу Мальборо о голландских чиновниках).
Есть версия, что отлично принц Евгений владел французским и итальянским языками, тогда как немецким, испанским и латынью - куда хуже.
Насчет неспособности обманывать сами за себя говорят военные и дипломатические хитрости, а также нажитые на войне 25 миллионов гульденов.
Примером очень даже известной ненависти могут послужить Людовик XIV и Лувуа. Впрочем, тут надо заметить, что никому из своих врагов в Австрии, Евгений Савойский, действительно ни за какие «добрые» дела не стал мстить, получив со своим возвышением эту возможность.
А так в общем и целом честность, скромность, отменную эрудицию и неизменный оптимизм чаще всего выделяют основными чертами Евгения Савойского. Даже если после этого переходят к развращенности или военной заурядности.
Еще одно принадлежавшее принцу Евгению строение - дворец Шлосхоф в Венгрии. А это принадлежащие ему поныне шесть футов земли в соборе Св.Стефана
В одном Евгений Савойский все же не сумел сбежать от темного прошлого. Его конец получился характерно черным, как и у всего его семейства.
В 1735 году больной и уставший принц Евгений сложил с себя командование войсками в войне за Польское наследство, а вскоре и все свои должности. Безделье только ускорило и без того начавшиеся у него проблемы с памятью. Вскоре старый враг граф Штаремберг, прикованный параличем к креслу, смог злорадно отметить: «Я деградирую с ног, но кое-кто гораздо быстрее делает это с головы».
Дошло до того, что Евгений Савойский перестал узнавать окружающих людей и помнить, что он только что говорил, а свое внимание направил на всевозможные пустяки. К этому добавилась куча прочих проблем со здоровьем, так что к началу 1736 года Евгений Савойский еще и слег в постель. Все были уверены, что это конец, впрочем, конец затягивался на месяцы...
20 апреля внезапно почувствовавший себя лучше принц Евгений поднялся с постели и даже устроил прием. Он снова показывал трезвость рассудка и памяти, снова улыбался, снова поднимался и провожал до двери каждого уходящего, как когда-то... Только самые близкие люди замечали, что он дышит тяжеловато...
На следующее утро Евгений Савойский был найден в постели умершим. Причина смерти - пневмония. Но для человека, умершего в одиночестве среди ночи от удушья, принц Евгений имел странно умиротворенное лицо.
Кривая подпись на трех языках - ну и почерк...
За торжественные похороны, всколыхнувшие всю Вену, заплатил император. На том Карл VI счел свои обязанности исполненными, а дальнейшее предоставил наследникам. Вскоре объявившейся племяннице принцессе Виктории Савойской было глубоко плевать на светлую память дядюшки и прочие нюансы. Ей нужны были деньги. В результате состояние Евгения Савойского в рекордные сроки пошло с молотка. Дворцы и библиотеку купил император. Все остальное - даже награды и памятные вещи - разбежалось куда попало. О том, чтобы хотя бы соорудить приличествующее надгробие принцесса Виктория не озаботилась. Не говоря уже о чем-то более сложном. Она возвращалась в Турин спускать привалившее ей от далекого и незнакомого родственника неожиданное наследство.
Часть 2
Часть 3
Евгений Савойский: личность и вклад в историю - часть 4
Последний кусок - обо всем остальном мирном.
Войны Карл VI вел куда реже, чем его предшественники. Зато развернул бурную дипломатическую деятельность, которой раньше Габсбурги в сравнении с Бурбонами явно пренебрегали.
Евгений Савойский время от своих 19 до 55 провел на войне (только с небольшими перерывами в 1700 и 1715), а после (с 1719 года) для него начинался период 14-летнего мира (до начавшейся в 1734 году войны за Польское наследство). Про него говорили, что война была его страстью, тогда эти годы должны были получиться весьма холодными. Может, напротив, стареющий герой империи нуждался в отдыхе. Сам он не признавался ни в первом, ни во втором. Была это просто дань возрасту или кабинетная работа, действительно, была для него тяжелее, но за эти 14 лет принц Евгений устал и постарел на все те годы, которые раньше, казалось, проходили мимо него...
Принц Евгений. Его «загородный домик» - то есть дворец Бельведер (Это здание - Верхний Бельведер. Здесь, кстати, в 1955 году подписывали независимость Австрии)
читать дальшеВ 1713 году была принята Прагматическая санкция - документ вообще важный и сложный, но здесь отмечу два момента: провозглашение единства всех габсбургских земель и новый порядок наследования, по которому за неимением мужского отпрыска, наследником первой очередности становились дочь.
Все правление Карла VI австрийская дипломатия воевала за признание Прагматической санкции сначала всеми землями короны, потом и всеми заграничными соседями.
Хотя Евгений Савойский откровенно заявил императору, что единственная гарантия Прагматической санкции это полная казна и боеспособная армия, заниматься последующими дипломатическими выкрутасами пришлось в первую очередь ему.
Принц Евгений в роли руководителя австрийской дипломатии и разведки - вообще забавный момент. По принципу «на войне, как на войне» «благородный рыцарь», про которого говорили, что каждому его слову можно доверять, как самой истине, берется за изучение новенького для себя дела. Сам он продолжает держать очень благопристойное лицо и выполнять роль официального честного фасада Австрии. Однако, разъехавшиеся по разным столицам дипломаты получают разные скользкие задания, а переписка с ними, пестрящая шпионскими данными и отчетами о взятках и подкупах, от греха подальше держится в тайне даже от министров императора. Больше всех грязными шпионскими делами прославится граф Зекендорф, удачно выполнивший задание втереться в доверие к королю Пруссии. И хотя свои приказы он получал от принца Евгения, даже ненавидевший Зекендорфа прусский кронпринц Фридрих не свяжет эти два имени вместе. Есть в истории фигуры, которые проходят по грязи чистенькими... Чего, кстати, нельзя сказать о Карле VI, на которого обычно в укор ему вешают деятельность подопечных принца Евгения. Тогда как император просто закрывал на все глаза, требуя конечного результата. Но вот не повезло ему заработать ореол особой рыцарственности...
А вот это дворец принца Евгения в Вене и интерьерчик, видоизмененный для нужд ныне проживающего там министерства финансов. Портрет на стене сохранился с далеких времен и изображает отца принца Евгения. А на другой стенке висит и вот этот портрет матери.
С дипломатической точки зрения усилия по потрясанию перед Европой Прагматической санкцией закончились прекрасно. Карл VI мог быть доволен. А вот фактически, признавшая эту санкцию Пруссия в 1740 году предъявит свои права на Силезию. А дальше уже пол-Европы после этакого примера дружно вспомнит о жадности... Потом предшествовавшую дипломатическую возню назовут отменной комедией. Так что зерно истины в словах о единственной надежной гарантии было. Впрочем, все еще интереснее. В далеком 1700-м принц Евгений выступал чуть ли не единственным на всю Австрию противником предоставления курфурсту Бранденбурга титула короля Пруссии и дальнейшей поддержки молодого королевства. Можно смело посмертно давать медаль: «А я вам что говорил?!»
С 1714 по 1724 Евгений Савойский был штатгальтером (в данном случае - то же, что губернатором) Нидерландов, полученных Австрией после войны за Испанское наследство. (Принц Евгений, кстати, говорил императору: «Бери Баварию! Зачем нам эти Нидерланды? От них одни проблемы и вообще далеко и неудобно». Карл VI, как всегда, поступил по-своему...) От Нидерландов, действительно, было много проблем. Начиная от необходимости увеличивать армию для их обороны, и заканчивая недовольным местным населением, которое то и дело пыталось бунтовать. И даже попытка обменять Нидерланды на Баварию в 1779 предпринималась, но безуспешно. В общем, смотрите выше про медаль...
Сам принц Евгений за все время так ни разу и не занялся бельгийскими делами лично: сначала война с турками, потом заговоры врагов при дворе... В общем за него был маркиз де Прие, весьма непопулярный у местного населения.
В итоге Евгений Савойский, понимая, что к куче другой работы губернаторство уже не потянет, оставил пост. Новым губернатором стала сестра императора Мария-Елизавета, оказавшаяся куда более успешна и популярна, чем ее предшественник и.о. губернатора маркиз де Прие.
Эрцгерцогиня Мария-Елизавета.
Верхний Бельведер ночью. Вид со стороны Нижнего Бельведера. Интерьерчик XVIII века - картинка изображает принца Евгения & Ко за работой.
Мирные увлечения Евгения Савойского превратили его в заказчика дворцов, коллекционера и крупнейшего частного мецената Европы того времени.
Прежде всего, военная добыча и всяческие награды и подарки позволили ему сколотить немалое состояние, которое к концу жизни оценивалось в 25 млн. гульденов. Неплохо, учитывая, что некогда принц Евгений приехал в Вену с 20 гульденами в кармане.
Вопросик о том, насколько все было нажито честным путем, весьма и весьма спорен. Но на второго Менщикова или Мальборо принц Евгений не потянет точно. Он никогда не занимался откровенным казнокрадством - даже напротив, порой покупал армии что-нибудь за свой счет - а попытки иностранцев или своих подсунуть взятку им категорически отвергались. А что подзаработал военным грабежом... ну, это было тогда настолько общепринято, что современники, глядя на роскошные дворцы, даже не пытались высказаться о нечестности.
Из дворцов наиболее известны дворец в Вене (начат в 1693), где теперь расположилось министерство финансов и загородный дворцово-парковый комплекс Бельведер (начат в 1712 году), где в настоящее время находятся музеи, в т.ч. известная галерея модерна.
Кроме того, было еще что-то по «мелочи» - охотничьи домики, небольшой дворец на личном дунайском островке...
В Бельведере, помимо французского симметричного парка с фонтанчиками и статуями, был еще зверинец. Принц Евгений вообще любил экзотических животных, которых ему под всяческими предлогами привозили и дарили в большом количестве.
Коллекционерские пристрастия распространялись на книги и картины.
Картинам не повезло - после смерти принца Евгения они были распроданы как попало. Книгам повезло чуть больше - попав в собственность императора, они легли в основу Национальной библиотеки. Оригинально засветилась в истории гомоэротичная с виду статуя молящегося юноши, которая впоследствии перекочевала в Сан-Суси к Фридриху II - в эту статую любят тыкать пальцем, обсуждания любовные предпочтения прусского короля.
Принц Евгений и архитектор Лукас фон Хильдебрандт. Забавная картинка - принц Евгений и лев в клетке (но вообще-то зверинец выглядел совсем не так - были не клетки, а большие огороженные лужайки) А лев - зверюшка знаменитая тем, что принялся дико буйствовать в день смерти хозяина. Еще из зверинца остался знаменит орел, который летал на воле, возвращался и ел с рук.
Принц Евгений отметился большой дружеской перепиской с Лейбницем, немного - с Монтескье. Также покровительством изгнанному за вольнодумство и насмешки французскому поэту Жану-Батисту (не путать с Жаном-Жаком!) Руссо. Последний подсунул своему счастливо найденному благодетелю еще и сочинения Вольтера. Впрочем, увидев в «Генриаде» насмешки над религией Евгений Савойский выразил неодобрение (в частной форме - никакой официальности). Как ни странно, при своем бегстве от церковной карьеры, постоянной ссоре с иезуитами по поводу веротерпимости и склонности к гомосексуализму он ухитрялся еще и быть в личной жизни добрым католиком. Хотя сказать это по нему с первого взгляда было трудно.
Зато всяческие естественные права мыслящих существ и разделения властей Евгений Савойский почитывал с интересом. Впрочем, почитывал и ничего дальше. И вообще он больше интересовался математикой и естественными науками. Ну на крайний случай изобразительными искусствами и поэзией.
Сам ни разу в жизни ничего не писал - прямо-таки оригинальная стойкость к графомании, которой не избежал почти никто из великих XVIII века.
В начале XVIII века во всей Германии огромную популярность имел точно отражающий общественные настроения памфлет бранденбуржца Фридриха Крамера «Немецко-французская модная душа»:
«... Прежде немцы не восхищались французами, нынче же мы жить без них не можем. Все у нас должно быть французским: язык, одежда, блюда, мебель, музыка, даже болезни. Следует полагать, что все это завершит, конечно же, французская смерть. Древние немецкие обычаи и храбрость потеряны! И все это из-за рабского подражания чужому народу! Надменная, фальшивая, развратная французская душа, усыпившая нас сладкими словами, речами и посулами, хочет избавить нас от собственной немецкой свободы. ... Едва отлучив ребенка от материнской груди, родители начинают думать об учителе французского и танцмейстере. Во Франции никто не говорит по-немецки; у нас же, немцев, французский язык укоренился до того, что во многих местах на нем уже должны говорить сапожники, портные, дети и даже слуги. Парень, желающий стать придворной бабой, должен уметь присоединяться к болтовне, должен быть одетым в шляпку, жилет, изящные чулочки и т.д. Не важно, что у него кривой нос, выпученные глаза, горб, клыки, кривые ноги и так далее, - лишь бы он был одет a la mode frans...»
Развлечения на досуге. Оно же в компании друга, папского нунция - кардинала Альбани
Среди таких настроений французское происхождение, как следует из вышеприведенного, давало принцу Евгению и преимущества, и недостатки. С одной стороны он был именно то, чего требовало высшее общество. С другой - то, что все больше вызывало общественный протест. Впрочем, он ухитрялся нравиться и франкофилам, и франконенавистникам. В отличие от, к примеру, Екатерины II, старавшейся всячески подчеркнуть, что она русская, Евгений Савойский отнюдь не старался быть немцем. Он даже до конца дней писал по немецки с ошибками (поэтому поручал это дело доверенному секретарю), а среди его друзей почти нет коренных австрийцев - разве что Элеонора Батиани (фамилия досталась ей от мужа-венгра, потому и не немецкая, но по происхождению эта дама австриячка). Сфера его культурных интересов также лежала, скорее, во Франции, чем в Германии. Посмеиваясь над своей многонациональностью принц Евгений подписывался на трех языках: «Eugenio von Savoy» - итальянский + немецкий + французский. И говорил, что он, как итальянец, умеет мстить за оскорбления, откровенен, как немец и любит своего государя, как француз.
В общем, с национальным самосознанием у Евгений Савойского было так себе. Скорее, он по чуточку устаревшим аристократическим взглядам рассматривал себя просто, как верного слугу монарха, которого можно и выбрать по-новой, если свой родной не подошел. Патриотизм в современном понимании тогда еще только зарождался и принца Евгения счастливо обошел стороной.
Его путеводной звездой, приведшей к чуть ли не статусу национального героя, все-таки был банальный карьеризм в сочетании с аристократической непатриотичной моралью...
Император Карл VI. Орден Золотого Руна - та самя штуковина, что висит на принце Евгении по всем портретам - орден был получен в 1688 году от испанского короля за доблесть в турецкой войне
Позитивный взгляд современников на принца Евгения можно показать на примере мемуаров герцога Лирийского:
«Принц Евгений Савойский, по мнению моему, совершенный герой; нет таких добрых качеств, которых бы в нем не было: он откровенен, учтив, прост в обращении, не теряя, однако же, приличия, и горд без тщеславия; он не способен обманывать никого, и каждому слову, исходящему из уст его, можно верить, как самой истине; он красноречив, знает науки и читал много; говорит совершенно на пяти языках: латинском, французском, немецком, италиянском и испанском. Ненависть ему неизвестна, и угнетаемая добродетель всегда найдет в нем защитника. На войне он всегда весел, бдителен, внимателен и ровен, даже находясь в жесточайшем огне. Никто лучше его не знает военного искусства: это доказывают десять сражений, им выигранных. В политических делах он проницателен и изъясняется хотя в немногих словах, но очень ясно. Он ненавидит комплиментов и не терпит благодарности за оказанную им милость. Будучи справедлив в высочайшей степени, он не отречется дать удовлетворение каждому честному человеку, ежели сей, думая быть от него оскорбленным, потребует оного. Словом, это совершенный человек во всех отношениях.»
Конечно, кое-что тут спорно. Герцогиня Орлеанская, к примеру, оставила портрет дерзкого плохо воспитанного юнца, объяснив это тем, что он в детстве часто был заброшен родителями и чуть ли не бегал по улице, как беспризорник. В пользу того, что с годами принц Евгений не до конца перевоспитался, свидетельствуют порой мелькающие в его официальной переписке фразочки вроде: «Уберите уже эту занозу у меня из задницы!» (венецианцам о французском капере Клоде Форбэне) или «Преизрядные сукины дети» (герцогу Мальборо о голландских чиновниках).
Есть версия, что отлично принц Евгений владел французским и итальянским языками, тогда как немецким, испанским и латынью - куда хуже.
Насчет неспособности обманывать сами за себя говорят военные и дипломатические хитрости, а также нажитые на войне 25 миллионов гульденов.
Примером очень даже известной ненависти могут послужить Людовик XIV и Лувуа. Впрочем, тут надо заметить, что никому из своих врагов в Австрии, Евгений Савойский, действительно ни за какие «добрые» дела не стал мстить, получив со своим возвышением эту возможность.
А так в общем и целом честность, скромность, отменную эрудицию и неизменный оптимизм чаще всего выделяют основными чертами Евгения Савойского. Даже если после этого переходят к развращенности или военной заурядности.
Еще одно принадлежавшее принцу Евгению строение - дворец Шлосхоф в Венгрии. А это принадлежащие ему поныне шесть футов земли в соборе Св.Стефана
В одном Евгений Савойский все же не сумел сбежать от темного прошлого. Его конец получился характерно черным, как и у всего его семейства.
В 1735 году больной и уставший принц Евгений сложил с себя командование войсками в войне за Польское наследство, а вскоре и все свои должности. Безделье только ускорило и без того начавшиеся у него проблемы с памятью. Вскоре старый враг граф Штаремберг, прикованный параличем к креслу, смог злорадно отметить: «Я деградирую с ног, но кое-кто гораздо быстрее делает это с головы».
Дошло до того, что Евгений Савойский перестал узнавать окружающих людей и помнить, что он только что говорил, а свое внимание направил на всевозможные пустяки. К этому добавилась куча прочих проблем со здоровьем, так что к началу 1736 года Евгений Савойский еще и слег в постель. Все были уверены, что это конец, впрочем, конец затягивался на месяцы...
20 апреля внезапно почувствовавший себя лучше принц Евгений поднялся с постели и даже устроил прием. Он снова показывал трезвость рассудка и памяти, снова улыбался, снова поднимался и провожал до двери каждого уходящего, как когда-то... Только самые близкие люди замечали, что он дышит тяжеловато...
На следующее утро Евгений Савойский был найден в постели умершим. Причина смерти - пневмония. Но для человека, умершего в одиночестве среди ночи от удушья, принц Евгений имел странно умиротворенное лицо.
Кривая подпись на трех языках - ну и почерк...
За торжественные похороны, всколыхнувшие всю Вену, заплатил император. На том Карл VI счел свои обязанности исполненными, а дальнейшее предоставил наследникам. Вскоре объявившейся племяннице принцессе Виктории Савойской было глубоко плевать на светлую память дядюшки и прочие нюансы. Ей нужны были деньги. В результате состояние Евгения Савойского в рекордные сроки пошло с молотка. Дворцы и библиотеку купил император. Все остальное - даже награды и памятные вещи - разбежалось куда попало. О том, чтобы хотя бы соорудить приличествующее надгробие принцесса Виктория не озаботилась. Не говоря уже о чем-то более сложном. Она возвращалась в Турин спускать привалившее ей от далекого и незнакомого родственника неожиданное наследство.
@темы: история, prinz Eugen, статьи - мое
-
-
04.11.2008 в 21:54может все таки бельгии а не нидерландов ?
Голландия к тому моменту уже лет сто как независимая ....
-
-
04.11.2008 в 22:03